Подумайте, почему Лермонтов лишает честного имени Кирибеевича (он «басурманский сын», «без роду, без племени»), а Калашникова величает по имени–отчеству.

зимой снег глубокий, летом хлеб высокий.

и вот  ротшильд  , отвергнув флейту  , играет теперь на скрипке якова ту его печальную, щемящую мелодию, а люди охотно слушают музыку и плачут. почти весь рассказ  “скрипка ротшильда” - это поток мыслей семидесятилетнего злого и завистливого накопителя, который вдруг под влиянием определенных событий сознает, что потерял собственная и чужая жизни, тоскует, раскаивается и умирает. вмешательство автора в раздумья, воспоминания, нехитрые философские соображения героя минимальное. авторское слово, конечно, есть, и при внимательном чтении можно даже заметить кое-что в мыслях якова иванова, который глубже и мудрее от него. но вообще писатель  психологически точно показывает трудное, мучительное пробуждение в заскорузлой, почти мертвой душе совести и таких человеческих чувств - жалости, тоски по неосуществленному, раскаяние.

в этом аспекте заглавие рассказа приобретает новый смысл. на протяжении всего повествования скрипка принадлежит якову. причём она принадлежит ему не только материально, как мы узнаём по ходу развития действия, она составляет основную, большую часть внутреннего мира героя, его души. передавая скрипку ротшильду, который в силу глупых и умозрительных убеждений всегда вызывал у якова неприязнь, он передаёт ему свою душу. избавившись от лжеубеждений, освободившись от предрассудков, яков обретает ту народную, житейскую мудрость, которую предполагал в начале рассказа его портрет. сочиняя мелодию и передавая её вместе со скрипкой ротшильду, как наследство, яков подтверждает идею бессмертия человеческой души. скрипка, доставшаяся ротшильду, – это памятник якову, постоянное напоминание о нём. называя произведение «скрипка ротшильда», чехов называет его «душа якова».

вокруг все белым-бело. как драгоценная пыльца с алмазов сыпится снег с крыш и деревьев от малейшего дуновения    ветерка и сверкает в сиянии мутного света луны, которая еще не успела спрятаться за облаками темных зимних тучек.холодно. одиноко стоят городские фонари, освещая заснеженные улицы города. тишина.уже около полуночи.   город спит . мое  любимое одиночество, когда можно было бы вот так посидеть укутавшись плетом, смотря на заснеженные городские улицы и подумать.как   я люблю ночь. тишину.все это способствовало такому романтическому настроению, что казалось, будто проблем вообще не существует в этом мире.наблюдать как плавно летят снежинки, как переливается всеми красками снег в лучах луны.    где-то вдалеке промелькнула тень случайного прохожего, который явно спешил поскорее уйти в тепло из этой зимней сказки. а вот там, как раз напротив   окна парень провожает свою девушку, которая уже явно опаздывает домой, это было заметно по их быстрой ходьбе.сейчас город спит и это наполняет зимнее улицы какой-то загадкой, таинственностью.завтра же все будет по- старому. вся та же суета, люди будут бежать ,торопиться, а за чем бежать, за чем торопиться, наверное, если просить, никто из них не ответит на этот вопрос. а жизнь-то проходит проходит в таком быстром темпе, с такой грудой проблем, которое по сути дела сами же надуманы людьми, что мы даже не успеваем наслаждаться, наслаждаться жизнью, любовью, счастьем, улыбками или просто спокойствием. а потом, на склоне лет, вздохнув, мы, скажем: «а жизнь пролетела так быстро» еще бы. если всю жизнь гнаться на миражем.  а там все тот же снег. все та же прелесть. но вот только луну закрыли, эти мерзкие тучи.  а за окном    светало. наступал новый день.

к герасиму относились по всякому: некоторые его боялись, некоторые считали пьяницей, а некоторые уважали и восхищались его тягой к жизни. он был добрым, старался нисмотря на потерю слуха и голоса жить в полную силу и необижаться на насмешками.